Так, например, Гавелок Эллис (1899) определяет сновидение
Так, например, Гавелок Эллис (1899) определяет сновидение, не останавливаясь на его мнимой абсурдности, как «архаический мир широких эмоций и несовершенных мыслей», изучение которого могло бы дать нам понятие о примитивных фазах развития психической жизни. Дж. Селли (с. 362) защищает такой же взгляд на сновидение, но в еще более категорической и более убедительной форме.-Его суждения заслуживают тем более внимания, что он был, как, пожалуй, ни один психолог, убежден в замаскированной осмысленности сновидения. «Наши сны являются способом сохранения этих последовательных личностей. Когда мы спим, мы возвращаемся к старым путям воззрений, мироощущениям, импульсам и деятельности, которые когда-то господствовали над нами». Такой мыслитель, как Дельбеф, утверждает, правда, не приводя доказательств против противоречивого материала, и потому, в сущности, несправедливо: «Во сне, кроме восприятия, все способности психики: ум, воображение, память, воля, мораль – остаются неприкосновенными по своему существу. Они лишь касаются воображаемых и текучих вещей. Сновидец является актером, который играет роли сумасшедших и мудрецов, палачей и жертв, карликов и великанов, демонов и ангелов» (с. 222). Энергичнее всего оспаривает умаление психической деятельности в сновидении маркиз д'Эрвей, с которым полемизировал Мори и сочинения которого я, несмотря на все свои усилия, не мог раздобыть. Мори говорит о нем (с. 19): «Маркиз д'Эрвей приписывает уму вовремя сна всю его свободу действия и внимания, и, очевидно, он считает, что сон является лишь „выключением“ пяти чувств восприятия и отрешенности от внешнего мира. Спящий мало отличается от мечтателя, предоставляющего своим мыслям полную свободу, стараясь отключить восприятия. Все отличие мысли в бодрствовании от мысли в сновидении состоит в том, что у сновидца идея принимает форму видимую, объективную и очень похожа на ощущения, обусловленные внешними предметами, воспоминания приобретают черты настоящего».